Шанхай. Любовь подонка - Страница 72

Идти по песку было трудно, кроссовки увязали.

Впереди показались лежаки.

— Туда, — показал я.

Подошли. Я присел на край ближайшего лежака. Девчонка аккуратно поставила на песок босоножки. Сняла с плеча сумочку, порылась, достала шуршащий квадратик. Опустила сумочку к ногам.

Стоит, уцепившись за ремешок.

Протянул ей бутылку. Еще осталась пара глотков.

Помотала головой.

— Как ты хочешь? — спросила.

Пожал плечами. Чудодейственного эффекта от морских коньков не чувствовалось, лишь приятно и пьяно шумело в ушах, вторя мокрому шороху и шипению волн.

Шагнула ближе. Присела на корточки и взялась за пуговицу на моих шортах.

Я разглядывал ее скуластое лицо, светлые бедра, вырез на майке, шею, ключицы, ловкие пальцы.

Протянул руку, запустил ей под майку.

Прохладная гладкая кожа.

Девчонка прервала свое занятие, разогнулась, встала. Быстро огляделась по сторонам. Вокруг нас лишь песок, лежаки и похожие на огромные черные поганки деревянные пляжные зонты.

Взялась большими пальцами за бретельки. Улыбнулась — в темноте блеснули зубы — и одним движением оголила грудь. Придвинулась вплотную, приложила сосок к моим губам. Странно — от нее совсем ничем не пахло. Ни мылом, ни шампунем, ни парфюмом. Ни волосы, ни одежда, ни кожа. Даже просто телом — не пахло.

Я поднялся на ноги. Одна моя ладонь смогла накрыть весь ее зад. Прижал девчонку к себе. Доверчиво, будто мы давно знакомы, она обняла меня. Поцеловала в плечо, сквозь футболку, припала щекой. Я подхватил ее на руки. Увязая в песке, путаясь в расстегнутых шортах, понес к самому дальнему лежаку, возле стены и кустов. Осторожно положил. Встал на колени рядом. Поцеловал ее — скулы, ухо, шею, грудь, живот, впадинку пупка на нем… Почувствовал, как теплеет ее тело, как оно расцветает тонким и нежным запахом молодой кожи, подрагивает от ненаигранного желания…

Я расстегнул ее шорты — она выгнулась, помогая их снять — белья под ними не было. Прижался ртом к жестким коротким волосам паха. Живот девчонки ходил волнами, она коротко и шумно дышала, протягивала руки к моей голове, обхватывала затылок, прижимала к себе.

Поборов соблазн скользнуть губами ниже: остатками здравомыслия я понимал, что со мной проститутка, — я перевернул ее на живот. Она подняла зад и выгнула спину.

Протянула руку. Непослушными пальцами я едва справился с упаковкой, кое-как надел презерватив. Ухватил за матово белеющие бедра, придвинулся, вошел. Она вскрикнула и тут же задвигалась, ударяясь о мой пах маленьким задом. Волосы ее разметались по спине, лежаку… Она то приподнималась на руках, то падала вниз, изгибалась, удивительным образом не только не мешая и не сбивая с ритма, но будто чувствуя и предугадывая мои движения…

…Мы лежали на жестком и узком лежаке. Она — спиной ко мне, прижимаясь задом. Одну руку я подложил ей под голову. Свободной — гладил ее грудь и живот.

Лазер на крыше отеля, наконец, выключили. Погасли фонари на далекой пристани. Давно закрылся самый последний и самый шумный ресторан. Стихли матерные крики и русский смех. Горы, небо и море слились в черноте ночи.

— Хочешь, пойдем искупнемся? Ночью это особенно здорово…

Она попыталась обернуться:

— Шутишь? Я не умею плавать. И вода холодная.

Я высвободил руку:

— Тогда подожди меня. Я сейчас.

Стянул футболку, бросил ее туда, где уже лежали кроссовки и шорты.

Не оглядываясь, пошел в сторону прилива.

В шортах, в заднем левом кармане, лежало юаней семьсот. Может, чуть больше. Главное, чтобы она взяла только деньги.

Хотя зачем ей моя одежда…

Пусть заберет деньги. Это будет моя плата.

Песок приятно холодил ступни. Хмель почти исчез. Хотелось пить.

Вода оказалась не такой холодной, как я ожидал, но дух все же перехватило… Первая волна окатила до колен, я шагнул вперед — и следующая обдала уже по пояс. Выждав откат волны, я побежал вместе с ней и с размаху окунулся в непривычно-темную, страшноватую воду ночного моря. Сильными гребками поплыл вперед. Через какое-то время перевернулся на спину. Отдышался. Лежал, угадывая направление волн и разглядывая бархат неба, кое-где, будто испачканный пеплом. Облака. Поэтому такая темень. Ни звезд, ни луны.

— Я не изменил ей, — сказал я вслух. — Я просто освободился от Инны.

Голос звучал непривычно — из-за того, что уши были в воде.

Волны покачивали меня. Я обращался к заоблачной темноте:

— Освободился и не жале…

Волна накрыла меня с головой, залила и глаза, и рот, и нос. Я перевернулся на живот, замельтешил ногами, руками, беззвучно пытаясь ухватить ртом недоступный воздух.

И вдруг осознал, что тону.

Что не вижу берега.

Не могу удержаться на плаву.

Не могу дышать.

От ужаса сипел, молотил по воде… Барахтался, точно муха, угодившая в чернильницу, в темноте, не ощущая границы воды и воздуха.

Пальцем ноги зацепил дно.

Последние силы ушли на отчаянный рывок.

Выполз на берег и тут же, лежа на мокром песке, проблевался соленой водой, смешанной с настойкой из морских коньков. Засмеялся срывающимся, каркающим смехом — ведь чуть не угодил к ним в гости.

Волны подталкивали меня, смывали блевотину.

Я с трудом встал, постоял, согнувшись. Спазмы прошли.

Огляделся. Впереди расплывчато темнели непонятные фигуры.

Я зашел по пояс в воду, смыл с тела налипший песок.

Стуча зубами, побежал неловкой трусцой, ощущая себя жалким, голым и беспомощным.

Где-то вдалеке, чуть выше пляжа, мелькнул луч фонарика. Надо успеть до обхода служителей…